Здесь умер старик. И всё равно каждый год приходит весна.
Вчера вспомнила, что подложила себе (и, что самое страшное, не только себе) огромную такую свинью. Жирную, страшную. Как Повелитель Мух. И меньше, чем через три месяца, нас будет разрывать от эмоциональной боли и шока.
Знаете, я никогда не говорила: "Навсегда" и прочее, даже будучи влюблённым подростком. Да, могла говорить о безграничной любви, но в мыслях о будущем твёрдо говорила: "Никто не знает, что будет дальше". А в этот раз я предала свои принципы, по большей части потому, что мне безмерно хотелось самой в это верить. А теперь по свету разбросаны клочки бумаги с моим почерком, эхо моих слов, которые уже ничего не стоят. Я виню себя за них, потому что это делало и делает больно в первую очередь тем, кто был мне дорог. Но я, наверное, не хотела бы, чтобы этих слов не было сказано. Да, я полная идиотка, но я искренне верила в то, что говорила и писала. Всегда верила. Каждую секунду.
Я нахожу письма от бога на улице, и в каждом есть его
подпись,
Но пусть они останутся, где они были, ибо я знаю, что, куда
ни пойду,
Мне будут доставлять аккуратно такие же во веки веков.
Знаете, я никогда не говорила: "Навсегда" и прочее, даже будучи влюблённым подростком. Да, могла говорить о безграничной любви, но в мыслях о будущем твёрдо говорила: "Никто не знает, что будет дальше". А в этот раз я предала свои принципы, по большей части потому, что мне безмерно хотелось самой в это верить. А теперь по свету разбросаны клочки бумаги с моим почерком, эхо моих слов, которые уже ничего не стоят. Я виню себя за них, потому что это делало и делает больно в первую очередь тем, кто был мне дорог. Но я, наверное, не хотела бы, чтобы этих слов не было сказано. Да, я полная идиотка, но я искренне верила в то, что говорила и писала. Всегда верила. Каждую секунду.
Я нахожу письма от бога на улице, и в каждом есть его
подпись,
Но пусть они останутся, где они были, ибо я знаю, что, куда
ни пойду,
Мне будут доставлять аккуратно такие же во веки веков.