Здесь умер старик. И всё равно каждый год приходит весна.
Недавно рассказывала матери о работе, и она спросила, пишу ли я тексты. А когда я ответила, что нет и слава богам, она сделала круглые глаза, мол как же так, у меня же так хорошо получается, я ведь так люблю писать. Интересно, что я люблю писать? Свои же стихи, которые переросла за пару лет? Или лирическую прозу с инфантильным сюжетом. Это бесспорно тоже самое, что рекламный копирайтинг для веба. Да, она до сих пор думает, что я люблю писать, и что филфак — это нечто приятное простое и полезное, а не воровство пяти лет моей жизни (за большие деньги), причина моих нервных срывов и депрессий и просто вещь, вытянувшая из меня все жизненные силы. Вообще я поняла, что мне в ней так не нравится: она даже не пытается понимать, что другие люди — они... другие. У неё счастливый гей-брак не может восприниматься как счастливый, потому что эти люди больны, и их счастье — просто иллюзия. Она не понимает, как я могу ехать на полигон одна в локацию с незнакомыми людьми, ей бы было стрёмно и страшно. Ей. ЕЙ. Она всегда смотрит на мир через призму своего восприятия. Я не могу винить её за это, так ведёт себя каждый человек. Но почему-то мне хватило двадцати лет, чтобы понять, что не бывает одинаковых людей, и нужно сто раз хотя бы попытаться изменить свой угол зрения прежде, чем делать выводы, и уж тем более прежде, чем предпринимать что-то. А она так гордится своим жизненным опытом и «мудростью», но повторяет одни и те же ошибки, которые губят не только её, но и окружающих. Я прекрасно осознаю, что она не первая и не последняя, кто живёт подобным образом, и осуждать кого-то за его образ жизни — это глупо и неприлично. И я бы этого не делала, если бы она так яростно не требовала любви, жалости и одобрения, не допуская ни единой возможности того, что может ошибаться.
Впрочем, хорошо, что она есть. Чем больше я развиваюсь духовно, чем больше набиваю шишек, тем нагляднее я вижу в ней отражение всех тех «поворотов не туда», которые могли бы случиться у меня. Она всегда боялась, что я повторю её ошибки, поэтому рушила многие аспекты моей жизни крайне бесцеремонными способами, но на деле ей достаточно было просто быть на горизонте, её жизнь говорит сама за себя. Нехорошо, наверное, воспринимать человека как анатомическую модель жизненных ошибок, но спасать её я не могу и не хочу. Я предпринимала попытки несколько раз в своей жизни, но в итоге я оказываюсь чрезмерно сложной бездушной девочкой с вечно грустным лицом, которая прячет внутреннюю пустоту за красивыми словами. Well, каждый воспринимает всё в меру своей испорченности.
Впрочем, хорошо, что она есть. Чем больше я развиваюсь духовно, чем больше набиваю шишек, тем нагляднее я вижу в ней отражение всех тех «поворотов не туда», которые могли бы случиться у меня. Она всегда боялась, что я повторю её ошибки, поэтому рушила многие аспекты моей жизни крайне бесцеремонными способами, но на деле ей достаточно было просто быть на горизонте, её жизнь говорит сама за себя. Нехорошо, наверное, воспринимать человека как анатомическую модель жизненных ошибок, но спасать её я не могу и не хочу. Я предпринимала попытки несколько раз в своей жизни, но в итоге я оказываюсь чрезмерно сложной бездушной девочкой с вечно грустным лицом, которая прячет внутреннюю пустоту за красивыми словами. Well, каждый воспринимает всё в меру своей испорченности.