Здесь умер старик. И всё равно каждый год приходит весна.
В моей жизни так много места стали занимать литературные вечера... И не по времени даже, а скорее по значимости. Их так не хватает порой.
Сами стихи теперь отошли на второй план, хотя я думала, что этого никогда не произойдет. Теперь приходишь не для того, чтобы почитать, а чтобы потискать Зи, нарисовать Паше лося, ради "сука сука сука", ради того, чтобы тебе потом просто звонили и кричали в трубку: "А Джон Сноу умрет?!"
И вроде страшно быть непринятой, непонятой, а вроде в том углу сидит милая девушка, которая любит меня за непонятные мне самой заслуги, и как ее за это не любить?
Стихи только читать становится все труднее. Ничего нового, ничего интересного для публики.
Публики, которую так не хочется разочаровывать.
Сами стихи теперь отошли на второй план, хотя я думала, что этого никогда не произойдет. Теперь приходишь не для того, чтобы почитать, а чтобы потискать Зи, нарисовать Паше лося, ради "сука сука сука", ради того, чтобы тебе потом просто звонили и кричали в трубку: "А Джон Сноу умрет?!"
И вроде страшно быть непринятой, непонятой, а вроде в том углу сидит милая девушка, которая любит меня за непонятные мне самой заслуги, и как ее за это не любить?
Стихи только читать становится все труднее. Ничего нового, ничего интересного для публики.
Публики, которую так не хочется разочаровывать.