Здесь умер старик. И всё равно каждый год приходит весна.
Банально - папе и маме.
Ты знаешь, ведь я ничего не боялась в детстве,
ни грозы, ни огня, ни стихийных бедствий,
ни пустых обещаний ни стрел в своем юном сердце,
ни печали, ни зла.
Я боялась лишь встретиться с этим тяжелым взглядом,
что улыбку пропитывал едким шипучим ядом,
и того, что тебя никогда не бывало рядом,
когда я так ждала.
Мне хватало всего: развлечений, поддержки, денег,
материнской любви, ярких шариков в день рожденья,
дорогих инструментов, уроков эстрадного пенья,
не хватало лишь не
ковролина, обоев и мягких домашних тапок,
аромата блинов по утрам и пушистых кошачьих лапок,
а простого, банального слова "папа",
столь далекого мне.
Но я знаю, что ты никогда не проснешься старым,
не забудешь, как петь под струны моей гитары,
и прищурив глаза от слепящей машинной фары,
улыбнешься в рассвет.
Я бы все отдала для тебя за лекарство от боли,
Все тетради, рисунки, стихи и четвертые доли,
все костры и веселье в пьянящих парах алкоголя.
Только в зареве лет
Утекает сквозь пальцы песком под тернистою сенью
та картина, в которой живут, как нормальные семьи
эти трое, в машине поющие Воскресенье,
уходящие в дым.
Я так много тебе не скажу и уже не сказала,
пусть слова остаются в стихах и тени вокзалов,
Но ни в этой ни в следующей жизни я не пожелала,
чтобы ты был другим.
________________________________________________________
Ты прости, что такой на мерцающий берег вышла,
вместо ярких цветов в руке - обветшалая книжка,
вместо грядок на даче - бетон и охранная вышка.
Через холод руки
положенной на грудь пробивается тихое сердце,
я хотела бы дать возможность ему согреться
и стучать побыстрее на пару десятков герцев.
И тогда бы стихи
Я бы не посвящала далеким, бесчестным и нервным,
тем, кто где-то когда-то и в чем-то казался первым,
и кто только на вид оказался до гроба верным.
Я готовясь ко сну
доставала бы ручку, засаленную тетрадку,
на плечах с одеялом, под свет телефона, украдкой,
не была бы такой на чужие ошибки падкой,
а дарила тебе весну.
Ты хотела ходить в магазины и классы чечетки,
чтобы я возвращалсь с "отлично" в графе зачетки,
а добилась пустого прощения третьей щетки
у входной двери в душ,
Но послушай, мне мира и солнца не надо,
ни мужчин, ни котов, ни похвал и тяжелой награды,
если свет твоего бесконечно любимого взгляда
затмевает потекшая тушь.
Ты ведь знаешь сама, для кого чудеса на свете,
для кого пахнут розы и солнце зимою светит,
для кого по морям надрываясь несется ветер,
чтобы лишь донести
то, что я не решусь никогда для тебя оставить
на столе, где неубрано, врезать в короткую память:
Лишь два слова: "Спасибо" и надо к нему добавить
"Прости".
Ты знаешь, ведь я ничего не боялась в детстве,
ни грозы, ни огня, ни стихийных бедствий,
ни пустых обещаний ни стрел в своем юном сердце,
ни печали, ни зла.
Я боялась лишь встретиться с этим тяжелым взглядом,
что улыбку пропитывал едким шипучим ядом,
и того, что тебя никогда не бывало рядом,
когда я так ждала.
Мне хватало всего: развлечений, поддержки, денег,
материнской любви, ярких шариков в день рожденья,
дорогих инструментов, уроков эстрадного пенья,
не хватало лишь не
ковролина, обоев и мягких домашних тапок,
аромата блинов по утрам и пушистых кошачьих лапок,
а простого, банального слова "папа",
столь далекого мне.
Но я знаю, что ты никогда не проснешься старым,
не забудешь, как петь под струны моей гитары,
и прищурив глаза от слепящей машинной фары,
улыбнешься в рассвет.
Я бы все отдала для тебя за лекарство от боли,
Все тетради, рисунки, стихи и четвертые доли,
все костры и веселье в пьянящих парах алкоголя.
Только в зареве лет
Утекает сквозь пальцы песком под тернистою сенью
та картина, в которой живут, как нормальные семьи
эти трое, в машине поющие Воскресенье,
уходящие в дым.
Я так много тебе не скажу и уже не сказала,
пусть слова остаются в стихах и тени вокзалов,
Но ни в этой ни в следующей жизни я не пожелала,
чтобы ты был другим.
________________________________________________________
Ты прости, что такой на мерцающий берег вышла,
вместо ярких цветов в руке - обветшалая книжка,
вместо грядок на даче - бетон и охранная вышка.
Через холод руки
положенной на грудь пробивается тихое сердце,
я хотела бы дать возможность ему согреться
и стучать побыстрее на пару десятков герцев.
И тогда бы стихи
Я бы не посвящала далеким, бесчестным и нервным,
тем, кто где-то когда-то и в чем-то казался первым,
и кто только на вид оказался до гроба верным.
Я готовясь ко сну
доставала бы ручку, засаленную тетрадку,
на плечах с одеялом, под свет телефона, украдкой,
не была бы такой на чужие ошибки падкой,
а дарила тебе весну.
Ты хотела ходить в магазины и классы чечетки,
чтобы я возвращалсь с "отлично" в графе зачетки,
а добилась пустого прощения третьей щетки
у входной двери в душ,
Но послушай, мне мира и солнца не надо,
ни мужчин, ни котов, ни похвал и тяжелой награды,
если свет твоего бесконечно любимого взгляда
затмевает потекшая тушь.
Ты ведь знаешь сама, для кого чудеса на свете,
для кого пахнут розы и солнце зимою светит,
для кого по морям надрываясь несется ветер,
чтобы лишь донести
то, что я не решусь никогда для тебя оставить
на столе, где неубрано, врезать в короткую память:
Лишь два слова: "Спасибо" и надо к нему добавить
"Прости".