Польский продвигается. Со скрипом, конечно, но продвигается. В совершенно тупых вещах, кстати: мы до слёз смеёмся над казахом с его «eden parówka», я знаю, что dresiarz — это гопник, а jamnik — это такса. Я не могу нормально составить предложение, зато прекрасно знаю, чем ciastka отличается от torta от jagodzianki и от paszteczika. Дамиан (наш учитель) учит меня, как сказать «мой бывший — дебил» и «мой бывший мёртв». Я записываю в тетради «moj byly to debil», но забываю об этом и случайно фиксирую туда же «jesteś do niego podobny». Когда меня окликнула кассир в маке, меня вдруг не сковал первородный лавкравтовский трепет перед неведомым, а я вполне себе осознала, что айс ти закончился, и я могу взять только сок. Ещё на занятиях мы обсуждаем, что pan Batman jest z Gotama a pan Gandalf Szary jest z Szira (ничего умнее не придумала, а история Средиземья у меня хромает).
Panowie тоже делают успехи, правда угадайте_кто получил прозвище lalka, а кое-кто иногда сидит с лицом лягушки, а ещё кое-кто выдаёт непередаваемо поэтичные обороты, вроде «mocny jak klej». Я же в свою очередь просто периодически ощущаю себя дауном, потому что Дамиан хоть и говорит хорошо, но он поляк, а поляки все тараторят и периодически переходят на парселтанг, парой слов открывая все тайные комнаты в радиусе пятидесяти метров. И вот я сижу, а он смотрит горящими глазами, и спрашивает, всё ли понятно, а я смотрю на него ледяным взглядом и извергаю: «НЕТ.»
Но на самом деле, хоть я и не говорю пока что, польский мне стал совсем привычным, у меня уже есть какие-то навыки совсем минимального выживания, и с каждым уроком становится всё более понятно. Хотя кажется, что всё безнадёжно, и лучше не становится, но потом вижу со стороны, что становится. Да и на уроках чувствую себя успешнее, чем кажется. Думаю, именно из-за этого меня меньше спрашивают, и мне печально от этого.
Вот вам в довершение одна из скороговорок: «Czy trzy, czy trzydzieści trzy, czy trzysta trzydzieści tzy?»
Слабо?