Понимаешь, что страдал ужаснейшей паранойей двадцать лет только тогда, когда она проходит.
Я вдруг поймала себя на мысли, что всю свою жизнь я тряслась, идя по улице вечером, даже если ещё светло. В темноте это переходило в маленькую внутреннюю истерику. Я каждый раз оглядывалась у подъезда, лихорадочно вдавливала кнопку лифта и до последнего щелчка двери квартиры ждала, что сейчас сзади придёт моя смерть. Я видела в голове тысячи сценариев, как на каждом сантиметре пути до дома случается то, чего я так боялась. Как все те прохожие, от которых я испуганно шарахалась, на самом деле превращаются в злоумышленников.
И вдруг я понимаю, что иду по улице с работы одна, а сердце не колотится в два раза быстрее, чем нужно. Что я спокойно иду через дворы школы и жилых домов, даже наслаждаясь светом фонарей и снежными деревьями. Меня даже забавляет вон тут мужчина в шапке, что остановился завязать шнурки, я не боюсь, что он убьёт или изнасилует меня при первой удобной возможности. Я больше не боюсь. И руки не трясутся.
Как же сильно мать искалечила мою психику своей вечной паникой. Ребята, двадцать лет. Двадцать. Чёртовых. Лет мне понадобилось, чтобы просто дойти до дома, не рискуя умереть от сердечного приступа. И кстати это очень сказалось на мигренях и треморе в руках. Я только-только начинаю жить, дышать спокойно, как нормальный адекватный человек. Возможно, будь у меня психотерапевт несколько лет назад, мне бы не потребовалось столько времени.